Из летописи Ардатовского Покровского женского монастыря Нижегородской епархии



В Ардатове в 1810-годы (1806-1807) по благословению св. прп. Серафима Саровского зародилась женская общежительная община. Основательница общины Василиса (Васса) Дмитриевна Полюхова родилась около 1750 года в деревни Тоторшево Ардатовского уезда, была мещанской дочерью и рано осталась сиротой, проживала с братом Емилианом Полюховым, на краю Ардатова, на правом берегу речки Леметь.
Васса Полюхова вместе с несколькими бедными девицами, посвятила себя исключительно молитвам и богоугодным трудам.
Позднее первыми подвижницами был приобретен небольшой дом на Темниковской улице, недалеко от Знаменского собора, куда они впоследствии и переехали. По благословению преподобного Серафима Саровского руководство было признано за Вассой, приняты правила общежительных монастырей, сестры занимались рукоделиями и выпечкой просфор для ардатовских храмов.
После смерти основательницы (1821-23) управление богадельней было возложено на девицу Евдокию Андреевну Кожухину (Кежутину) (в монашестве Евпраксия). В богадельне проживало около 40 сестер. В 1829 году получено благословение на общежитие сестер.
В 1832 году преподобный Серафим настоял на том, чтобы ардатовские сестры для богадельни приобрели место в юго-восточной части города. Необходимость этого осозналась сестрами спустя пять лет в 1837 году, когда из-за страшного пожара лишились всех своих построек. Е.А. Кожухина (Кежутина) вместе с другими сестрами переместилась на окраину, где в последствии, и возник Покровский женский монастырь.В 1842 году Ардатовская женская богадельня была переименована в общину. В это время здесь проживало около 90 сестер. Спустя два года, в 1844 году, этих подвижниц посетил коллежский асессор и кавалер Денис Осипович Немцов который пожертвовал на строительство каменного храма первоначальный денежный капитал. Над проектом будущего храма трудились архитекторы Коринфский и Турмышев.29 июля 1845 года состоялась закладка храма в честь Покрова Божьей Матери. В 1847 году в подвальном помещении обустраивается подклетный храм, в память о великомучениках Димитрии Солунском и Стефане Новом. Церковь была достроена в 1860 году, а спустя год произошло ее освящение.
Новым благотворителем стал московский купец Федор Никитич Самойлов, на его средства завершилось строительство. Главный престол церкви посвящался Покрову Божьей Матери, придельные – великомученицам Феодоре и Варваре, святому Митрофану Воронежскому. Изнутри храм был расписан масляной живописью.
1 апреля 1861 года Ардатовская Покровская женская община была возведена в степень третьеклассного общежительного монастыря.
В 1865-1866г. устроен дополнительный деревянный домовый храм в честь Владимирской иконы Божией Матери. Главной святыней являлась икона, пожертвованая в 1864 году П.А. Баташевым.
Территория Покровской обители была украшена каменной оградой с четырьмя башнями по углам. Улица, на которой стояла обитель, именовалась «монастырской». До революции монастырю принадлежало около 100 десятин пахотной земли, проживало 47 монахинь и около 300 послушниц.
В 1928 году несколько жилых зданий бывшего Покровского монастыря было приспособлено для размещения здесь закрытой трудовой коммуны, где предполагалось разместить около 80 человек беспризорных детей. В 1930-е годы уничтожаются все культовые сооружения этого монастыря.



Последняя настоятельница Ардатовского монастыря игуменья Еннафа (в миру Евдокия Степановна Шилина) всю свою жизнь, начиная с 10 летнего возраста, прожила в монастыре (с 1884 по 1928 год). Родилась в феврале 1874 года, в мещанской ардатовской семье. В 1916 году была пострижена в монашество с именем Еннафа. Начиная с 1919 года, она исполняла обязанности настоятельницы монастыря, а в 1921 году была возведена в сан игуменьи.
В 1931 году матушка Евдокия была осуждена за контрреволюционную деятельность по известной 58 статье. В декабре 1931 года Шилина Е.С. была выслана в Северный край сроком на три года. Затем она возвращается в Ардатовский район, живет в с.Поляны при Успенском храме. В 1937 году она арестована вместе со священнослужителями этого села, и другими сестрами проживающими с ней. На этот раз в обвинительном заключении следователь записал: «Шилина – бывшая игуменья Ардатовского монастыря, высказывала антисоветские, пораженческие суждения, призывала женщин стоять за религию и ходить в церковь». 28 ноября 1937 года матушка Евдокия по приговору Тройки расстреляна, и погребена в общей безвестной могиле.

Уездный город Ардатов и его Покровский монастырь прославились благодаря прозорливому слепому старцу Антонию, подвижнику и сомолитвеннику преподобного Серафима Саровского.
Родился будущий подвижник в Муромском уезде Владимирской губернии в деревне Вощихе. С юных лет он чувствовал наклонность к уединению и благочестивым размышлениям. В Саровскую пустынь юный Антоний ушел, ещё не достигнув 20-летняго возраста.
В1785 году монах Антоний путешествовал с отцом Серафимом. Будущие подвижники были очень молоды, но проникнутые теплотой веры и всецело преданные подвигам иноческой жизни. Позднее о.Антоний посещал о.Серафима в Саровской пустыни. Он иногда, по несколько дней, пребывал в так называемой Дальней пустыньке великого подвижника. Однажды, преподобный Серафим, провидя духовный путь своего друга, отца Антония, послал его в Воронеж к Преосвященному АнтониюСмирницкому. Тот оставил его у себя на послушании и благословил идти в Киев в чугунной шапке Тамбовского святителя Питирима. Шапка эта была очень тяжелая и внутри была обшита бархатными шапочками святителя Митрофана Воронежского и великомученицы Варвары. Когда он вернулся, то преосвященный приказал ему вторично исполнить то же послушание. После совершения этого подвига вновь у праведного Антония ослепли глаза, но зато он прозрел духовно: он получил дар прозорливости.
Отец Антоний прозорливостью и стал известен. Он поселился в своем родном Муроме в доме купца, где прожил 23 года около Спасского монастыря, куда ежедневно рано утром ходил на богослужение. К нему стекался народ разного сословия, и никто не уходил без душевного утешения и доброго совета. В монастыре отец Антоний так и не жил, остался странником до конца своих дней, и прослыл в народе «грошевником», так, как собирал гроши (полкопейки) для бедных.
В городе Ардатове жила Вера Михайловна Лихутина, оставившая впоследствии после себя записки про прозорливого старца. Всё слышанное про него возбудило в ней пламенное желание увидеть старца. «Болезнь мучила меня невыносимо, — писала впоследствии эта женщина. — «Безуспешно испробовав все роды лечения, я решилась предоставить всё на волю Божью. Едва я успела войти в келью отца Антония, как мне сделалось дурно; я поспешила лечь на скамью, чтобы не упасть. Саша, моя дочь, увидав меня больной, сильно расплакалась. Отец Антоний приказал принести ей клюквы с медом. Малютка моя начала кушать и успокоилась. “Сашенька, матушка, возьми на ложечку ягодок”, ‒ сказал старец, обращаясь к моей дочери. “Сколько взяла, — спросил он, — пять?” — “Пять, старичок”, сказала девочка. “Дай-ка их сюда, голубушка!” — сказал старец и потом, прочитав молитву и перекрестив ложку, добавил: “Ну, теперь дай их своей матери; может быть, милостью Царицы Небесной ей от них полегче станет”. Я съела предложенные мне ягоды и тотчас почувствовала облегчение. И не только головная боль моя прошла, но даже спазмы с этих пор прекратились. С того времени усердие мое к отцу Антонию увеличилось…».
Незадолго до своей кончины, в 1851 году, взяв с собой из Мурома икону Божией Матери «Утоли моя печали», старец Антоний переселился в город Ардатов. Остановился он в маленьком флигеле в усадьбе Лихутиной. Отец Антоний ночи проводил в молитве и постоянно носил вериги. Во время чтения своих дневных правил и земных поклонов он опоясывался колючим поясом из проволоки, одетой в ремень, в виде щетки, шириной в вершок, а на голову надевал терновый венец и сверх него железную шапку, от которой он ослеп. Конечно, отец Антоний хранил втайне свои подвиги, но Лихутина случайно узнала о них от его послушника, записала в своих воспоминаниях и случаи прозорливости отца Антония. Известно так же и о встречах Николая Александровича Мотовилова и его супруги Елены Ивановны с этим ардатовским подвижником.



Отец Антоний попросил казначею Ардатовского Покровского монастыря Устинью Андреевну, впоследствии ставшую игуменьей Серафимой, чтобы она взяла его жить эту обитель, в новую келью. «Извольте,— ответила она, — я вам выстрою келью на огороде нашем!». «Не торопись, — сказал ей старец, — я поживу пока у Веры! Когда святые ворота доложат, я тогда перейду к тебе на новоселье, а теперь стучать будут, а я не люблю стука!» Вскоре после этого разговора пришел к отцу Антонию протоиерей из Покровской обители отец Симеон, чтобы проститься с ним по случаю своего отъезда на Выксунский завод, который относился тогда к его благочинию. Отец Антоний, обратившись к Вере Лихутиной в присутствии этого священника, сказал: «Вера, когда я умру, похорони меня в монастыре!» Потом он спросил отца Симеона, согласится ли он похоронить его в обители.
Дня за четыре, перед смертью отца Антония, пришла к нему казначея Покровского монастыря и стала просить у него благословения ехать в Нижний Новгород к новому архиерею, так как Преосвященный Иеремия (Соловьев) только что прибыл и вступил в управление епархией. «Поезжай с Господом», — ответил отец Антоний, — он примет тебя, как отец. Но помни, матушка, что я к тебе перейду жить без тебя. А к будущей Пасхе к вам привезут в монастырь колокол, который вам ничего не будет стоить. Он дивно будет перевезен через Оку». Слова его исполнились, и колокол был привезен на страстной неделе, когда уже тронулся лед.
За пять дней до своей смерти отец Антоний пожелал собороваться и сам стоял во время таинства на ногах и подпевал клиросным монахиням. На другой день после соборования он приказал разбудить Веру Лихутину рано и сказал ей: «Теперь ещё рано, рано, ангелуша моя, я боялся, чтобы ты не скушала что-нибудь сегодня. Ты не кушай, ведь ныне пятница Успения Божией Матери». «Я готова была исполнять его приказание за его молитвы, — писала госпожа В.М. Лихутина, — и поговела. Отец Антоний заставил меня читать акафисты Иисусу, Богородице, великомученице Варваре, Николаю чудотворцу, «Утоли моя печали» Божией Матери и кафизму в Псалтири. Потом велел мне перестать читать и стал говорить. Он давал мне духовные советы, предупреждал во всем меня и запретил мне танцевать. (Мне было 25 лет, и я очень любила танцевать). «Вера, — сказал он мне — если ты будешь танцевать, то мы с тобой будем судиться в будущем». Я только спросила его, как же мне не учить танцевать детей? Он мне ответил: «Детей учи, а сама не танцуй». После окончания нашего разговора отец Антоний призвал к себе моих детей, благословил их, сделал разные предсказания, а старшему сыну Ивану отдал свою железную шапку. Когда дети ушли и он остался со мной наедине, то сказал: «Послушай, последний день я говорю с тобою! Я просил Царицу Небесную, чтобы у меня на три дня до смерти отнялся язык. Теперь я всё болтаю, а тогда стану лежать нем, как рыба. В день Успения Божией Матери будет мне решение, и я помру в третий колокол, как ударят ко всенощной в монастыре, и тогда ты вели выставить все рамы, а то тебе душно будет, моя матушка; народу много найдет глядеть на Антония - грошовника, как будет помирать он!».
В эту минуту вошла к отцу Антонию моя горничная Лукерья, просить благословения идти на исповедь. Старец встал за неё на молитву. Тогда я сказала ему: “Вот, батюшка, ты за неё молишься, а я говею и намерена приобщиться в день Успения Божией Матери, а ты хочешь умереть в этот день! Кто же станет молиться за меня, грешную?! Ты любишь меня меньше их!”. Мне стало грустно, и я заплакала. Отец Антоний взял мою голову, положил себе на грудь и произнес: “Вера, Вера! Если бы ты могла знать, как я люблю тебя! Теперь я молюсь бренным телом моим, а тогда пойду молиться за тебя ко Господу лицом к лицу!”. Затем, обратившись к образу Спасителя, он продолжал: “Господи! Если ей назначена вечная мука, то пошли меня, Царь Небесный, вместо нее!!!”. Потом стал молиться за весь дом мой. После окончания молитвы он сказал мне: “Когда тебе будет скучно, матушка, то ты уйди в уголок и тяни голосок ко Господу, пой молитву: Молитву пролью ко Господу и Тому возвещу печали моя».
В Ардатове отец Антоний до самой своей кончины носил на теле вериги, ночи проводил в молитве, а во время чтения монашеского правила надевал металлический пояс со множеством шипов и шапку, в которой ходил в Киев. Перед смертью старец открыл Вере Лихутиной, что он пострижен в схиму с именем Арсений.
Скончался святой подвижник, на 89-ом году жизни, 28 августа 1851 года, как сам и предсказывал, в день Успения Божией Матери и был погребен с разрешения епископа Иеремии (Соловьева) в Ардатовском Покровском женском монастыре у собора, напротив придела великомученицы Варвары и Феодора Стратилата. В этом же монастыре как святыня до его закрытая в советское время находилась икона Божией Матери «Утоли моя печали».
На могиле его лежала чугунная плита с надписью о его земных летах и дне его праведной кончины. Останки его вплоть до 1928 года почивали в пределах этой святой обители, о которой друг его, преподобный Серафим, лично заботился, духовно благословляя и пророчествами охраняя сестер еще долго после своей праведной кончины.




Здесь же в Покровском женском монастыре до революции покоился прах монахини Марии, руководствовавшейся в своей жизни правилами, данными ей старцем Антонием, благодаря чему она смогла достичь высокого совершенства в духовной жизни.
Монахиня Мария, в миру девица Матрона, происходила из крестьян деревни Тоторшева, Ардатовского уезда, в шестнадцать лет она поступила в Ардатовскую обитель, еще при первоначальнице этой общины матушки Вассы. От всей души, стремясь к духовной жизни, приходит она к старцу Антонию за советом и благословением на поступление в монастырь.
Выслушав ее просьбу о совете и благословении на монашескую жизнь, старец Антоний сказал девушке: «Что тебе сказать, Матронушка, вот даю тебе правило, живи так: никому из людей не завидуй, а довольствуйся тем, что сама имеешь, безропотно терпи скорби и болезни, какие тебе встретятся в жизни, — в этом все твое спасение». Давая такое правило, старец вместе с тем и предрек, что в жизни Матрона встретит бедность, скорби и болезни. И действительно, безропотно несла она и бедность, и скорби, и страшную болезнь, являя величайшее смирение, незлобие, послушание, молчаливость.
После поступления Матроны в монастырь, ее постигла тяжелая болезнь. Настоятельница общины матушка Евпраксия призвала ее к себе и объявила, что ей необходима операция. Выслушав это, Матрона пошла в трапезу, где стояла икона Божией Матери «Неувядаемый Цвет» и, став пред иконой, обратилась к Божией Матери со слезами и горячей молитвой, говоря вслух: «Царица Небесная, если на пользу жизнь моя, помоги мне это претерпеть и даждь мне здравие; если же не на пользу, буди воля Твоя, устрой так, как Тебе угодно». Потом целую ночь молилась, читала акафист Божией Матери, ходила на могилку к старцу Антонию и просила его молитв. Утром настоятельница Евпраксия пригласила доктора и просила его, чтобы он сделал операцию Матроне. Доктор отказывался произвести операцию, говоря, что больная не перенесет ее, но настоятельница Евпраксия уговорила его, и он согласился. Господь помог Матроне благополучно перенести операцию, и она совершенно выздоровела.
После выздоровления девица Матрона еще с большим усердием, чем прежде, начала служить Господу. Целых сорок пять лет после болезни Матрона прожила в монастыре, проводя и дни и ночи в труде и молитвенных подвигах. Приняв монашество, она получила имя Марии. На все церковные службы и монастырские правила монахиня Мария являлась первой и уходила из церкви последней; двенадцатый час ночи проводила в молитве: читала полунощницу, клала земные поклоны Иисусу, Божией Матери и три поклона с молитвой: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем»; свободное от общих трудов время монахиня Мария проводила в своей келье в молитве. В монашестве монахиня Мария явила истинное незлобие и смирение. Самый внешний вид ее говорил об этих качествах: она имела очи кроткие, уста молчаливые. Незлобие ее было так велико, что она молилась за оскорбителей и обидчиков, тотчас же после нанесенного оскорбления, причем избирала такое место для молитвы, где бы ее никто не видел. Сила ее молитвенного чувства выражалась слезами: во время пения Херувимской песни она всегда плакала, причем наклоняла голову, дабы никто не видел ее слез. То обстоятельство, что она склоняла свою голову во время службы, дабы скрыть слезы, нередко заставляло некоторых говорить: «Святоша, ночь не спит, а во время службы дремлет». Монахиня Мария знала эти укоры, но продолжала скрывать свои добродетели.
Одна из воспитанниц монахини Марии, видя свою наставницу больной и всегда молящейся, однажды сказала ей: «Матушка, что это ты? Такая больная и не спишь, я вижу, ты каждую ночь молишься и не спишь, потому и болеешь». На это монахиня Мария ответила: «Я бы и рада поспать, да мне по болезни нельзя много спать». Так ответила Мария, желая скрыть свой подвиг; у нее было правило: отходить ко сну не раньше часа ночи. Исполненная кротости и незлобия, молитвенными подвигами, жизнь монахини Марии привлекла к ней других, и все ее любили.
Игуменья обители матушка Серафима, уважая жизнь монахини Марии, отдавала ей на воспитание малолетних девочек; этих девочек она обучала грамоте, воспитывала в них любовь к Богу, к молитве. На ее попечение отдана была глупенькая безродная девица 20 лет Пелагея, и монахиня Мария, как мать, заботилась о ней.
Видя благочестивую жизнь монахини Марии, сестры монастыря ходили к ней, открывали ей свои скорби и искушения и никогда не уходили от нее без духовного назидания. После ухода таких сестер, монахиня Мария всю ночь молилась за них.
Незадолго пред смертью она вновь серьезно заболела. Предвидя близость смерти, она сказала своей воспитаннице, которую воспитывала с малых лет: «Послужи мне в последний раз: позови батюшку, чтобы он меня причастил, принеси мне все погребальное, я посмотрю, все ли у тебя готово и в чем ты меня положишь в гроб». Воспитанница горько заплакала и сказала: «Матушка, на кого ты меня покидаешь»? Мария сказала ей: «Не плачь, я тебя поручаю Царице Небесной и прошу Ее, чтобы Она помогла тебе во всей жизни, и ты Ей молись всегда: Она тебя научит и спасет». Потом благословила свою воспитанницу образом «Достойно» Божией Матери, говоря: «Вот да будет Управительница всей твоей жизни». Призвали священника к больной, и он причастил ее. Была суббота. Во время всенощной воспитанница стояла около больной. Вдруг больная спрашивает ее: «Ты ничего не слышишь?» «Нет, ничего не слышу», — отвечала воспитанница. «Какое пение-то ангельское», — сказала Мария. Воспитанница на это заметила: «Я недостойна, матушка, не слышу ничего». «Жалко, что ты не удостоилась», — ответила больная.
После всенощной приходили священники и диакон прощаться с больной, так как они имели к монахине Марии особенное почтение. Пришла получить последнее благословение вдова Параскева. О ней всю жизнь заботилась Мария. Подойдя к умирающей, она сказала: «Благослови меня, матушка, и помолись за меня и за сына моего, который, ты знаешь, бедно живет». «Не плачь, сын твой будет жить хорошо, так что неимущим будет помогать», — ответила Мария. Подошла к умирающей и глупенькая Пелагия, горько заплакала и сказала: «Матушка, возьми меня с собой под правое крылышко». Больная только сказала: «Буду молиться».
В двенадцать часов ночи с улыбающимся лицом, со словами: «Царица Небесная», монахиня Мария предала свой дух Богу. Воспитанница похоронила ее, отдала последний долг, как матери. Девица Пелагия, просившая монахиню Марию взять ее с собой под правое крылышко, скончалась на девятый день после смерти Марии и похоронена была в одной могиле с ней.
В годы безбожной советской власти некрополь в Покровском монастыре был уничтожен, и судьба останков этих подвижников нам не известна, но молитвенная память о них, сохраняется, среди православных и по сей день.