Вот и Троица Святая давно прошла через храм зеленью берез, пламенем цветов. Дух Святой освятил воду и всю принесенную из леса растительность.
Уже четверть века я хожу по улицам Ардатова, кланяюсь его жителям и домам.
Читал в житии Федора Освященного, что он, будучи юным и трепетным в вере, был однажды с богатыми своими родителями на каком-то званом обеде и поразился невиданной роскоши столов и яств на этих столах. Ему пришла мысль, что он должен будет ответить на Страшном Суде за эту неумеренность в еде, и потому незаметно скрылся и ушел. Этот поступок был, возможно, первой ступенью его будущего монашества.
Не дерзая равняться со святым, скажу, что когда мы жили с семьей в эмиграции в Германии, меня тоже посещали мысли подобного рода. Бывая в супермаркетах, о которых в Советском Союзе тогда еще и не слыхали, видел длиннющие прилавки с самой изысканной пищей, сотнями видов приправ к этой пище, мясные и рыбные отделы, пестрящие таким разнообразием, что, казалось, и за всю жизнь не успеешь всего перепробовать. Другие переселенцы радовались и восторгались, а я грустил и вспоминал огурцы с бабушкиных грядок и черный хлеб с солью.
И вот по милости Божией я здесь. 25 лет как здесь.
Полудеревенский городок нас встретил грязью окраинных улиц, мусором по берегам реки и каким-то варварским обычаем высыпать огородную ботву и бытовые отходы в ямы на дорогах.
Моя молодая тогда матушка, одномоментно перенесшаяся из мира ухоженных немецких кукольных деревень в этот, казалось, забытый Богом угол, неделю не выходила из дома, который для нашей семьи снял год назад зарегистрированный властями приход. Она варила еду для детей на старой 3-х конфорочной газовой плите и солила ее слезами. Как мог, я утешал ее, понимая, что даже время не сможет примирить ее с той решительной и стремительной переменой, которая произошла в нашей жизни.
Жители соседних домов приходили подивиться на семью священника и на наш неустроенный быт, помогали, чем могли. По череде приносили пироги, молоко, благо, частное стадо тогда был огромным. Дети с удивлением и счастьем смотрели из окон, как живых коров, коз и овец прогоняли мимо нашего дома. Служить стали в молитвенном доме, где совсем недавно располагалось детская библиотека. Здание было 2-х этажным старинным.
На втором этаже выгородили алтарь, на первом этаже устроили склад для гробов, который местный умелец и выпивоха Сергей Носов делал почти бесплатно. Доход от отпевания и продажи гробов шел в кассу нашего бедного прихода. Когда я решил открыть воскресную школу для детей, то иного помещения, кроме склада, где хранились гробы, найти не могли. И вот, застелив эти необычные седалища домоткаными половиками, которые с огромной охотой жертвовали старушки в то вреся, мы с детьми начинали постигать азы Закона Божьего. И детей было хоть отбавляй. Так была велика жажда детей и взрослых услышать слово о Боге, что никого не смущала та странная обстановка, где проходили наши лектории.
Сейчас все по-другому. И помещение есть, и чай с пряникам и конфетами есть, и аппаратура есть, и самые разнообразные книги и фильмы, а детей мало.
Ушла жажда новизны, вполне привычным стал образ священника, раскинул всемирные сети Интернет. Почти сразу же начались искушения. Желая как-то упорядочить сбор и учет нашей скудной выручки, я столкнулся с неожиданным сопротивлением старосты и казначея. Они не хотели посвящать меня в подсчеты, решив, что мое дело – служить и заниматься администрированием, а не соваться к деньгам.
Надо сказать, что в Ардатов вместе с нашей семьей по милости Божией приехал молодой человек, студент Химико-Технологического института, с которым мы познакомились у друзей в Москве, Женя Панюшкин. По какому-то наитию, возможно, зараженный моим энтузиазмом и желанием нести Слово Божие в народ, он бросил институт на 4-ом курсе и перебрался к нам. Мы с радостью приняли его. Всегда легче, когда рядом оказывается еще один сумасшедший неофит, который понимает и разделяет твои воззрения на жизнь. Он спал на раскладушке в тесной прихожке нашего маленького домика.
Молва тут же почему-то обозначила его как моего незаконнорожденного сына. Человек внешний никогда не поймет и не согласится с подобным чудачеством, с тем миром перевернутых, а точнее, поставленных в правильный ранжир вещей и понятий, который предлагает христианство. Например, разве может человек мира сего понять слова Паисия Святогорца: «Если хочешь богатства – выбрось кошелек. Если хочешь славы – сядь на скамью подсудимых». Не поймет и не примет. А еще пальцем у виска покрутит.
Итак, Женя Панюшкин, мой неожиданный помощник и алтарник, предложил «инкассировать» всю выручку от служб и треб, чтобы иметь представление, чем располагает наша скудная касса. Тут же пошли письма и жалобы архиерею от старосты и казначея. Красок не жалели. Писали, что я приехал из Германии, чтобы сколотить состояние, чтобы обобрать пенсионеров, что я начал строить дом. Дом мы, действительно, начали строить на окраине Ардатова, где нам, как многодетной семье, выделили участок. И, слава Богу, у нас были деньги, которые Германия платила на детей - kindergeld - и которые, ныне почивший архимандрит Кирилл Павлов, благословил копить на дом, если мы вернемся в Россию. Царство Небесное богомудрому старцу! Без него, возможно, мы долго бы не имели своего жилья.
Владыка Николай вызвал меня к себе. Поехала матушка со всеми детьми. И правильно сделала. Был готов указ о моем назначении на новый приход где-то на севере области. Ко мне в приемной подошел священник, уже назначенный в Ардатов, и стал справляться, как удобнее до Ардатова добраться.
Когда меня пригласили в кабинет к владыке, матушка пошла вместе со мной, решительно отодвинув попытавшуюся перегородить ей дорогу секретаршу. У нее на руках была шестимесячная Юлечка, которая родилась в Германии и была пятым ребенком в семье. Юлечка простыла и у нее вовсю текли зеленые сопли.
На удивление, владыка молча встал из-за стола и не закричал, не затопал ногами, а вынул носовой платок, подошел к Юлечке, вытер ей носик и предложил матушке сесть.
«Вот, - сказал он, обращаясь к ней, - на вашего мужа идут жалобы, что он излишне интересуется деньгами прихода и хочет их присвоить».
«Владыка, - спокойно возразила матушка, - если бы нас интересовали деньги, мы бы никогда не были здесь. В Германии мы за год получали такие пособия, какие за всю жизнь не получили бы в России. У нас там была прекрасная благоустроенная квартира – здесь тесный домишко с размороженным отоплением. Там машина – здесь необходимость передвигаться только пешком, потому что даже транспорта общественного нет. Я все руки оттянута сумками и сетками. Там – шикарно оборудованный келлер со стиральными машинами, а здесь – холодная вода, которую я вынуждена греть на газовой плите и стирать вещи руками. Там – белоснежная гигиеническая комната, здесь – туалет из необструганных досок во дворе с огромной дырой в полу, туда я боюсь одних детей отпускать. Надо быть идиотом ,чтобы оставить все это и поехать зарабатывать деньги в Россию на нищий приход, где даже храма нет». Владыка посидел, подумал, потом нажал кнопку звонка.
«Пригласите старосту и казначея из Ардатова».
Они зашли, стараясь не смотреть в нашу сторону.
«Значит так, вы служите вместе, терпите друг друга, не жалуетесь. Батюшка остается на приходе». О, как тяжело мне было выслушать это!
Я ждал другого, ждал, что их с позором выгонят, а тут приговор служить, жить, общаться с людьми, которые меня грубо оклеветали.
Можно было воспротивиться и не согласиться, и тогда другой приход, другие неизвестные пути и дороги с матушкой и пятью детьми.
Я посмотрел на нее и сказал единственно верное, как сейчас понимаю, хотя на душе кошки скребли: «Как благословите, владыка!»
Протоиерей Михаил Резин