Коротко расскажу о моей недавней поездке на курсы для тюремных священников – Руководителей епархиальных тюремных отделов, которые проходили в Царском селе. Много информации, впечатлений и мыслей. Главный итог поездки: я увидел и понял, что наше православное священство – эта та соль, о которой говорит Господь, и без которой все красоты и яства нашего мира превращаются в протухшее зловоннее месиво. На их самоотверженности стоит мост, по которому люди идут ко спасению. Их молитвами не рассыпался еще небесный свод.
В последний момент, когда я уже покидал здание Института ФСИН, столкнулся в коридоре с нашим преподавателем, подполковником, который на лекциях рассказывал нам о правилах внутреннего распорядка в колониях, но больше старался слушать нас, чем говорить. Он крепко пожал мне руку и сказал:
«У вас у всех огонь в глазах! От вас идет тепло и благость! Как не хочется расставаться!» Я очень хорошо понимаю его. На зоне других не приняли бы. Там за километр чуют фальшь.
Много можно было бы говорить о них, но приведу один яркий пример нашего общения и наших разговоров. Вот простые, горячие и от души идущие слова нашего собрата, которые вошли в меня, как разряд тока.
На одной из перемен между лекциями молодой, лет 35-ти, священника из Татарстана, отец Константин говорит, мечтательно улыбаясь: «Отцы, братья, как я бы хотел поднять на ноги детей, дождаться их совершеннолетия, проститься с матушкой и умереть от рака крови. Чтобы покаянием и болезнью искупить свои грехи, и отойти в вечность». «А почему рак крови?» – удивленно спросил кто-то из нас. «Чтобы мог причаститься Святых Христовых Тайн перед смертью».
Это было произнесено так просто и радостно, что никто не усомнился в сказанном. Это не театр, не игра! Это чувствуешь сердцем, которое трепещет от предельной правды.
Продолжая разговор о неволе, замечу, что тюремная тема – это то, что соединилось со мной в далеком прошлом. Имеет смысл подробнее остановиться на этом.
В советское время о тюрьме, о лагерях и зонах как-то не принято было писать и говорить, хотя в начале 60-х Солженицын опубликовал в «Новом мире» свой рассказ «Одни день Ивана Денисовича», а в 1973 году вышел фильм Шукшина «Калина красная». Помню, как еще в школе любопытными подростками мы переписывали таинственные и какие-то жутковатые песни в общие тетради вроде «Я помню тот Ванинский порт и рев пароходов угрюмый…» Взрослые разговоров о зоне и тех, кто там томится, не вели и не поддерживали.
Где-то по краю сознания проплывали люди с наколками, колючими глазами и речью, подражать которой запрещалось. Там крылась тайна, какой-то провал в манящую страшную бездну. Что-то пограничное между романтикой флибустьеров и неприличными надписями на заборах.
Когда на третьем курсе техникума мы с мальчишками предприняли отчаянную и совершено авантюрную затею пройти пешком из Азии в Европу через перевал на севере Уральского хребта, то впервые увидели живых зэков в черных робах, высоченные заборы, «колючку» по периметру. Это был иной и мрачный мир планеты Неволя. Мы постарались быстрее миновать эти несказанной жутью дышащие места.
И только после университета, когда пришлось расширять круг общения, в моей жизни стали появляться люди, которые приподняли тяжелую и темную ткань иной, заповедной жизни. В перестроечные годы с замиранием прочитал в журнале повесть о «малолетке» Леонида Габышева «Одлян, или воздух свободы». А потом «Архипелаг Гулаг». Мир запредельного и часто безсмысленного горя человеческого открылся мне.
И вот крутейший жизненный поворот. Я возвращаюсь с семьей из Германии, и в апреле 1992 года я в Нижнем Новгороде рукополагаюсь сначала в дьяконы, а потом в священники.
Митрополит Николай благословляет ехать в Ардатов, где только-только создается приход, где придется служить в здании бывшей детской библиотеки. Уже потом я узнал, что в Ардатове есть колония для подростков – «малолетка». Это было одно из первых мест моего посещения. Тем более, что это был бывший Покровский женский монастырь. «Оковы тяжкие падут», - писал поэт. Оковы пали частично. На зону стали пускать священников, общественных деятелей, представителей различных сект. В стране царил шок и растерянность. Особенно после растерла Белого дома в 1993 году. Власть была парализована, никто толком не знал, что делать. Не знала и администрация колонии. Начали возникать перебои с продуктами, медикаментами. Возникла реальная угроза голодного бунта среди подростков. И вот тогда пришлось все силы направить не столько на проповедь Евангелия, сколько на добычу еды и медикаментов. С большим энтузиазмом подключились наши прихожанки, приносили пакетики круп, сахара, овощи. Но все это было каплей в море для колонии, в которой на тот момент содержалось около 400 подростков. Тогда я обратился к местным уголовным авторитетам, и они откликнулись. Крупы, муку и сахар стали привозить мешками, масло – коробками. Мы с алтарником Евгением Панюшкиным, который впоследствии тоже стал священником, ездили в Москву, ходили с огромными джутовыми сумками по аптекам и просили пожертвовать на колонию для «малолеток» лекарства с истекающим сроком годности. Особенно нужны были мази от чесотки и других кожных заболеваний. Жертвовали охотно. Даже денег давали на дорогу.
И вот однажды на одной из конференций я знакомлюсь с Абрамкиным Валерием Федоровичем, известным правозащитником, рассказываю о наших проблемах, и он делает все возможное, чтобы о нас услышала страна. И страна услышала! На радио «Маяк» выходила, а, может, и сейчас выходит передача «Облака» – о заключенных и для заключенных. Я давал интервью, рассказывал о ребятах, о колонии и наших тяготах. Благодаря этой передаче у нас появилось множество друзей и помощников.
С тех давних лет я связан с темой тюрьмы, с болью и одиночеством узников, изломанным и задерганным их существованием. Сначала это были подростки, теперь – женщины с огромным тюремным стажем. По-разному можно относиться к ним, судить за грехи, преступления и хитрость, мне же они представляются морскими птицами, попавшими у самого берега жизни в безнадежный плен нефтяного выброса, то есть человеческого равнодушия и алчности, эгоизма и жестокости: черные, скользкие, дурно пахнущие и неспособные своими силами выбраться из этой беды и спасти себя.
За четверть века, что я в системе уголовного наказания, многое пришлось повидать и осмыслить. Я понял, что не в силах человеческих отмыть до бела этих покалеченных птиц, уберечь от медленной смерти в безнадежной грязи греха. Но пытаться надо! Надо, как говорят праведники, делать, что должно, а в остальном положиться на Бога!
Еще раз благодарю вас за нашу незримую дружбу!
Пусть Рождество Христово навечно войдет в ваше сердце светом Вифлеемской звезды и неземным счастьем Вертепа, в котором Младенец Христос!

Протоиерей Михаил Резин